I am enough. Просто. Ешьте. Еду. - Анастасия Чекмарева

Мы приехали домой, и отец купил мороженое. Знаете, ванночку такую. Я налила в неё сиропа. Я съела ложек 5—7, и поняла, что, если я съем ещё одну, меня стошнит прямо на пол. Я резко остановилась и не ела до следующего дня.

Утром после такого я не хотела есть, в меня влезло только яблоко. В желудке всё «колом встало»: он не умел переваривать подобные количества пищи, и сам организм был в шоке от произошедшего. Я поднялась с ощущением того, будто я проснулась после страшной алкогольной попойки. Честно. Морально мне было невыносимо плохо. Как говорит отец: «На душе как будто кошки нагадили».

Съела я яблоко и что дальше сделала? Конечно, тренировалась 2 часа! И на следующий день. И ещё на следующий. И ещё. «Незачем было объедаться!»

У меня в «Instagram» так и «лежит» та фотография со слойкой в зубах, где я как будто такая счастливая. Но тот день таким не был.

Перед «мы приехали домой, и отец купил мороженое» было ещё кое-что. После того, как мы вернулись в Москву после поездки к бабушке, мы решили заехать в «Макдональдс». Мы практически никогда там не едим. Раз-два в год, и то, из-за острой необходимости что-либо перехватить, чтобы успокоить сильный голод.

Так как мы с отцом оба были в ограничениях, мы решили, что раз мы объедались с утра, то можно и до ночи так есть, а «завтра снова чистое питание и режим». Фаст-фуд идеально подходил нам. Мы жадно рассматривали меню. Я, естественно, хотела слупить абсолютно всё, раз «сегодня мне можно!»

Помню, что мы купили молочный клубничный коктейль, газировку, 2 чизбургера и наггетсы с соусами. Может, было и что-то ещё, уже и не могу сказать. Мы сели за стол и сразу же вцепились зубами в бургеры.

Мы уничтожили всю еду буквально за несколько минут. Пока мы ели, мы не общались – мы просто пытались съесть «запрещёнку» как можно быстрее, словно её отберут. Из-за того, что в мой желудок уже ничего не влезало, я не хотела допивать коктейль, но допила. Угадайте, почему.

Отец с ужасом посмотрел на красный поднос со смятыми бумажками и сказал: «Насть… Что-то мы так быстро всё съели, как будто мы прячемся. Это ненормально». Я ответила: «Да всё хорошо, па, не переживай, поехали домой». И вот уже дома мы купили мороженое, которое меня «добило», что еда готова была лезть из горла обратно.

*

С отцом у нас случались бинджи с начала лета 2015. Хотя папа начал терять вес «на пэпэ» с осени 2014 года, переедания к нему пришли примерно через 8 месяцев ограничений. Ко мне они приходили всё чаще, спустя почти 5 лет.

Когда отец приходил с работы и понимал, что хочет есть много и не хочет есть на ужин то, что я ему приготовила (салат из помидора и огурца + кусок курицы +2 яйца – и это для здорового взрослого мужика!), мы шли в магазин, чтобы накупить запрещённой еды и объесться.

Я помню, однажды летом мы примерно уже в 12—13 часов дня сбегали в магазин в субботу, купили кучи пакетов со сладким, копчёной колбасой и так далее, принесли это домой, разложили на столе, включили какое-то шоу по телевизору и начали есть. Отец жевал, не торопясь, радуясь, что он вообще ест, а не клюёт то, что я ему давала (хотя он хотел похудеть, поэтому соглашался на крошечные порции).

Я ела совсем не так. Я помню: впихиваю себе в рот всё, что вижу, начинаю сожалеть, что «мой желудок слишком маленький, а я бы ещё съела 100500 порций, эх», смотрю в телевизор. Я не вижу и не слышу ничего. Я сижу и вокруг меня находятся тревога и ужас – они будто обнимают меня. Я пытаюсь вглядеться в глаза отца, брата. Ничего! Спокойно сидят, едят, смотрят программу, смеются, а я не понимаю, что со мной.

«Что не так? Зачем я объелась? Для чего это всё было? Что завтра? Тренировка и 1ХХХ ккл? Почему мне так страшно? Я трясусь? Куда можно убежать и где спрятаться? Почему они такие спокойные, а я нет? Почему я не могу отвлечься на телевизор и нахожусь в тревожном тумане?»

*

Летом брат уехал в спортивный лагерь на 2 месяца. Там он каждый день бегал, занимался упражнениями. Мы с отцом жили вдвоём. Раз в 1—2 недели мы приезжали к Никите. Однажды мы решили купить брату сладостей: «Всё равно в лагере ему дают по большей части „правильную“ еду, и ему, наверное, хочется чего-то другого».

Мы купили в супермаркете небольшой пакет продуктов, набрав в него чипсов, печенья, конфет, халвы и прочего. С собой мы взяли свои «пэпэ-контейнеры»: выпадало так, что мы будем в дороге в то время, когда случится та самая минута начала обеда.

Мы уже подъезжали к лагерю. Время было примерно 12.45, а обед в 13.00. Я не выдержала, начала есть перловку с курицей прямо у ворот учреждения, в машине. Отец говорит: «Блин, я голодный, я тоже хочу есть!» Мы сидели и ели в машине положенный обед. Я чувствовала, что я как будто ничего не съела: каша «провалилась» сквозь желудок.

Это так удивило меня: «Я же поела?! Куда это всё ушло?? Мне что теперь, этот голод терпеть ещё 3 часа до перекуса? Так он же и так крошечный, мне его точно не хватит… Что мне делать тогда?!» Внутри была лёгкая паника, я не знала, как решить эту проблему (хотя ответ был очевиден).

Мы зашли к брату в комнату, потом прогулялись с ним, поговорили. Пока мы это делали, мой мозг уже раз 50 подсказал: «Биндж! Биндж! Биндж!» Чем ближе я была к октябрю 2015 года, тем больше он подавал мне эти сигналы.

Когда минут 20—30 я промучилась с навязчивыми мыслями «Объедаться? Ну, нет. Твой биндж был буквально неделю назад. Слишком жирно устраивать себе „читмилы“ так часто! Может, всё-таки объедимся?? Блин… Ну, не знаю… Хотя очень хочется. Ну, нет, нельзя. Нельзя!» – в конце концов я всё-таки решила есть.

Мы сели в машину, так как начался мелкий противный дождь. Отец говорит: «Вот, Никит, мы привезли тебе пакет со сладким!» – и вручает его брату. Никита, конечно, радуется, начинает оттуда всё доставать, есть. Я начинаю ёрзать.

– Па… Давай тоже поедим?..

– Так мы вроде уже так «ели» неделю назад?

– Ну и что… Я ещё хочу…

– Ахаха, да давай. Что бы твои подписчики на это сказали!

– Ой, пап.

Мы начали есть пакет со сладким все втроём. Потом, когда в пакете всё закончилось, брат жаловался, что продукты привезли ему, а, по сути, их съел не он. Да, это была правда: мы с отцом ели очень жадно, быстро, впихивая в рот сладкое горстями. Никита сидел, вылупивши на нас глаза, и ничего не понимал: «Ничего себе вы едите! Э, а мне оставить?!»

Обычно после таких бинджей отец глубоко вздыхал и говорил: «Нет, Насть… Нельзя так есть… Это же свинство какое-то… Так не должно быть…» Но мне было так плохо с чувством вины и тревогой, что я пыталась сделать вид, что папа ничего не сказал, и вообще забыть, что это действительно нездоровое поведение.